Весна священная

История «Весны священной» – это история вызова. Музыка Стравинского, перевернувшая взгляды на технику композиторского письма, ставшая революционным прорывом к новым музыкальным возможностям, была вызовом всему мировому профессиональному опыту. Хореография Нижинского подходом к движению, несоответствием традиционному балетному представлению об изображаемом и выражаемом обозначила новый этап в развитии хореографического искусства. Предметом внимания хореографа стала стихия ритуала, сила коллективного переживания встречи весны и ужаса перед неразрешимой тайной мироздания – постижение не столько внешней формальной составляющей, сколько энергетического посыла происходящего. Отказ от привычной балетной красивости был вызовом рафинированной публике, мирискусническому эстетизму. Со времени премьеры 30 мая 1913 года, когда публика оказалась не готова к такому мощному рывку вперед, вызов стал неотъемлемой составляющей представления о «Весне священной». Каждое последующее танцевальное воплощение партитуры было связано с ожиданием радикальной новизны. И наиболее значительные из около двухсот хореографических версий «Весны» совершали открытия. «Весна священная» стала двигателем хореографического прогресса ХХ века.
Для хореографа XXI века, создающего свою «Весну», значительность великих постановок предшественников и их этапность в мировом масштабе делает практически неизбежными цитаты. И в сочинении Саши Вальц есть многочисленные отсылки к шедеврам прошлого. Создавая свою версию в год столетия со дня первой постановки балета, Вальц не обошла вниманием узнаваемые шаги и прыжки персонажей ритуального действа Нижинского, казавшиеся нелепыми зрителям начала прошлого века. Читались в ее «Весне» и напоминания о культовой постановке Пины Бауш – и земля, рассыпанная по сцене, и яркое платье, которым «маркируют» жертву. Саша Вальц, короткими символами-реминисценциями освежив в памяти темы, затронутые в предыдущих постановках, в контекст идей предшественников поместила свою историю.
Ее история – о человеческом обществе. От начальной безмятежной гармонии Адама и Евы оно приходит к хаосу и необходимости жертвы. И холмик земли в центре сцены в начале – как воплощение природности, естественной гармонии, которая потом будет растоптана. А с другой стороны, этот холмик – напоминание о неизбежности жертвы, смерти, ведь именно над ним появляется и на протяжении спектакля медленно опускается жертвенный кол или меч, нож – символ жертвоприношения.
Вальц не выделяет одну причину всех тревог и агрессии общества. Участники выстроенного ею действия фигурируют в разных социальных группах: объединяются в пары, образуют семьи, роды. Но это не приносит гармонии, не прекращает жестокость. Женщины, несущие нить жизни, словно ощущая силу, которой их наделила природа, объединяются – возникает мотив борьбы полов. В какие бы сообщества ни вступали люди, противоборство живет в природе человеческих социальных формаций, и независимо от типа устройства общества для него неизбежны мощные потрясения, которые Саша Вальц выражает пластически: организованная масса, монотонно повторяющая одно движение, «взрывается» и рассыпается в суету одиночных перемещений. Пережитые катаклизмы приносят страдания всем – и детям (Вальц включает в действие и пару детей). Чтобы спасти, исцелить общество, необходима жертва.
В ритме Стравинского Вальц услышала тревогу и в своем прочтении партитуры «Весны священной», следуя музыкальной цикличности произведения, она нагнетает эту тревогу композицией и графикой расположения ансамбля (масса – основное действующее лицо ее спектакля), калейдоскопической сменой внятных геометрических построений на хаотичную сумятицу волнений, добавляют тревожности и нервные «вскрики» движений. Как и Пина Бауш, немка Саша Вальц показывает множество случайных жертв агрессии. Она не оправдывает общество. Но ее спектакль остается «ВЕСНОЙ», как было у Стравинского, как задумывал Нижинский – весной с надеждой на обновление. Это не оптимизм «Весны» Бежара с его гимном любви и верой в силу единения. Погибающая в финале жертва у Вальц есть. Она не случайна – отмеченную природой, ее ищут, жалеют. Она – одна из этого общества и оказывается ему противопоставленной: индивидуальность против толпы. Ее последний монолог – мощный энергетический всплеск, который силой своего темперамента и вселяет надежду. Вся накопленная в течение насыщенного действа энергия выбрасывается в этом «заключительном слове», и его мощь завораживает, приводит если не к катарсису, то к потрясению тем, какой силы воздействия удалось добиться Саше Вальц.
Ольга Макарова