Мендельсон. Сибелиус. Шостакович

Увертюра и скерцо из музыки Мендельсона к «Сну в летнюю ночь» кажутся рожденными в едином порыве вдохновения, но на самом деле их разделяет семнадцать лет. В 1826 году семнадцатилетний композитор зачитывался пьесами Шекспира в переводе немецкого поэта-романтика Людвига Тика. В результате 6 августа того же года он закончил фантастическую концертную увертюру, которая сразу стала его «визитной карточкой». Сперва ее исполнили в доме Мендельсонов, в 1827 году – в Штеттине, уже в следующем году в день летнего солнцестояния она произвела фурор в Лондоне, а вскоре ее услышали парижане. Об открывающих увертюру аккордах духовых Ференц Лист сказал, что это опускаются и вновь поднимаются веки, дабы зрение проникло в волшебный мир эльфов. Но не только эльфов: имитация ослиного рева отсылает к тому эпизоду шекспировской пьесы, когда Ник Ботом превращается в животное. 14 октября 1843 года в Потсдаме состоялась премьера шекспировского «Сна в летнюю ночь» в постановке Людвига Тика, которые теперь руководил берлинскими театрами. Естественно, что берлинский капельмейстер Феликс Мендельсон написал к ней еще двенадцать музыкальных номеров, включая один из оркестровых антрактов – Скерцо.
Анна Булычева

Скрипка была любимым инструментом Яна Сибелиуса. В юности композитор мечтал о блестящей карьере скрипача-виртуоза. Увы, этим мечтам не суждено было сбыться: его занятия на этом инструменте начались слишком поздно, вдобавок Сибелиус перенес травму плеча, которая заставила его окончательно отказаться от своих честолюбивых намерений. Тем не менее композитор никогда не терял интереса к скрипке и мог подолгу предаваться импровизациям на ней. Приближаясь к 40-летнему рубежу, он отмечал: «Все еще существует часть меня, стремящаяся стать скрипачом, и эта часть проявляет себя необычным образом». Вскоре Сибелиус приступил к работе над своим единственным скрипичным концертом, в который вложил всю свою любовь к инструменту. Концерт знаменит своей сложностью: в нем ярко выражено стремление композитора выявить беспредельные выразительные возможности скрипки – те, что для него самого как исполнителя не были доступны. Берлинская премьера сочинения прошла с невероятным успехом, а один из критиков сравнил музыку концерта с «живописными скандинавскими зимними пейзажами, на которых художники посредством утонченной игры белого на белом добиваются редких, подчас гипнотических и мощных эффектов».
Надежда Кулыгина

В начале марта 1969 года Дмитрий Шостакович завершил одно из своих самых безысходных творений – Четырнадцатую симфонию, выполненную в форме вокального цикла для баса, сопрано и камерного оркестра. В симфонии одиннадцать частей. Тексты первых двух принадлежат Федерико Гарсиа Лорке, трагически погибшему во время гражданской войны в Испании. В основу третьей части легла баллада немецкого романтика Клеменса Брентано во французской версии Гийома Аполлинера. Части с четвертой по восьмую написаны на слова Аполлинера, часть девятая – на слова Вильгельма Кюхельбекера и, наконец, две последние части – на слова Райнера Марии Рильке.
Шостакович сознавал, что Четырнадцатая симфония явилась синтезом его зрелого творчества, что все написанное им «за последние многие годы» было лишь «подготовкой к этому сочинению» (из письма И.Д. Гликману от 19 марта того же года). Но в симфонии шестидесятидвухлетнего мастера нет и следа возвышенной умиротворенности и просветленности, которая обычно свойственна «итоговым» опусам, созданным большими художниками на склоне лет. В ней господствует настроение протеста, отчаяния, страха перед небытием и, вместе с тем, влечения к нему. Четырнадцатая симфония посвящена Бенджамину Бриттену (1913–1976), чей «Военный реквием» Шостакович считал одним из шедевров современной музыки. При этом симфония Шостаковича – это своего рода негатив реквиема: она близка заупокойной мессе по расположению частей и противоположна ей по содержанию.
Отдельные части Четырнадцатой симфонии – искаженные, «травестированные» варианты частей реквиема: там, где в реквиеме должна быть скорбная Lacrimosa («Слезная»), у Шостаковича (в «Мадам, посмотрите») звучит почти непристойный истерический хохот, место части Sanctus («Свят») – гимна величию Господа Бога Саваофа – занимают проклятия в адрес султана, а место заключительной молитвы Libera me de morte aeterna («Избавь меня от вечной смерти») – сентенции о всевластии смерти. Можно привести и другие примеры подобных смысловых «перекличек» между Четырнадцатой симфонией и мессой по усопшим. Элегия «О Дельвиг, Дельвиг!» замещает в этой системе Benedictus – традиционно самую светлую, идеальную часть мессы, посвященную восславлению Святого Духа; не случайно именно она оказалась свободна от духа негативизма, который пронизывает симфонию.
Левон Акопян